В древнем Муроме есть монастырь на берегу Оки. Сейчас солнышко ярко блестит на его покрытых золотом куполах, носятся по территории длиннополоые монахи, а посреди покрытого травкой небольшого пустыря стоит часовенка.
Войдешь в нее, спустишься немного по лестнице вниз - и увидишь за стеклом, чуть ниже уровня земли, человеческие черепа. Стоит она там, где когда было монастырское кладбище, которое при Советах сравняли с землей и залили асфальтом, превратив его в солдатский плац. В те годы в монастыре размещался учебный батальон связи, в котором служил и я.
О службе я рассказывал своей молодой жене, с которой мы после свадьбы жили в одной квартире с моими родителями. Говорил о том, что в здании, где сейчас размещаются монастырские кельи, был штаб, на чердаке которого солдаты из роты обеспечения три месяца держали проститутку. Выселили ее только после того, как офицеры поймали молодого бойца, крадущегося с "дембельским" обедом к ведущей на чердак лестнице. Нас, курсантов, тогда раз в неделю до завтрака водили мыться в городскую баню. Однажды из моечного отделения (мы занимали и женскую и мужскую раздевалки) прямо на наших глазах выскочили две голые женщины, стыдливо прикрывающиеся тазиками. Сержант скомандовал: "Кругом!", и мы повернулись к своей одежде, поглядывая на собственные готовые взорваться члены. Рассказывал я Людмиле и о пикантных ситуациях, которые случались со мной и моими приятелями и во время полугодичной службы в отдельном узле связи Генштаба в Москве, куда меня направили после учебки. Но сейчас не о том речь.
Как-то после свадьбы мы с Людмилой решили съездить на выходные в какой-нибудь небольшой город, где бы можно было снять номер в гостинице. Понятно, что нам, живущим под одной крышей с родителями были интересны отнюдь не достопримечательности древних русских городов. Просто в крупных городах в те годы попасть в гостиницу было невозможно. На автовокзале мы сели в первый попавшийся междугородний автобус. И надо же такому случиться: он шел в Муром!
Свободный омер в гостинице (она, кажется, называлась "Ока") нашелся. Но какой! В номере были только унитаз да грязная раковина умывальника. Горячей воды, разумеется, не было. Но, едва войдя в свой номер, я завалил Людмилу на постель. Сколько раз я в нее кончил, не считал, но заснул я только на рассвете.
Под утро мне, сонному, приспичило сунуть руку туда, где, как мне представлялось, должна была находиться ее заросшая лобковыми волосами дырочка. Но пальцы ткнулись в пустоту. Я сразу же проснулся и сел на кровати. Людмилы в номере не было. На часах было всего семь!
Появилась она не раньше восьми и сказала, что гуляла по городу. И, хотя такие прогулки по заштатному городишке, в те годы начисто лишенному каких-либо достопримечательностей, мне показались странными. Но я поверил ей на слово.
Правду я узнал только после развода и первого случая, когда в нашей постели впервые оказался третий человек.
А тогда вода под краном оказалась достаточно холодной, и Людмила вспомнила мой рассказ про городскую баню, в которой мы когда-то мылись в учебке. И нашла ее каким-то чудом!
Как она сумела пробраться в моечное отделение до того, как баню начали заполнять солдаты, знает только Бог. На ее счастье банный день был у самого маленького подразделения учебк - хозроты. В женское отделение попали всего-то человек пятнадцать. Только пятеро из них были "дедами".
Когда они голые вошли в моечное отделение Людмила, широко расставив ноги, сидела на моечном столе и намыливала свои грудь четвертого размера. Засмущавшимся бойцам она протянула мочалку и попросила: "Намыльте мне спинку!"
Из ее скупого рассказа следовало, что "мылили" ее только "деды". Они быстро кончали и поэтому часто менялись, пользуя мою молодую супругу в самых невообразимых позах. И затавляли сосать им члены, чего Людмила очень не любит. Оттрахав ее по разу, они давали команду: "Подмыть!" И двое "молодых" в четыре руки начинали елозить мыльной мочалкой по ее промежности. "Деды" поимели ее по три-четыре раза. После чего раздалась команда: "Закончить помывку!"
В предбанник, куда уже начали заходить первые женщины, она выскользнула минут через десять-пятнадцать после ухода солдат. Пряча лицо, она оделась, вышла из бани и побежажала в гостиницу.