Забавное из «Киргизской степной газеты» от 11 февраля 1896 г. Следует заметить, что ничего толком не раскрыто)

Рассказ киргиза о развлечениях сартов с бачами

По своим делам я бывал в многих городах Туркестана и хорошо освоился с нравами и обычаями сартов; но мне не удавалось быть на сартских увеселениях в присутствии бачей, потому что сарты свои гнусные удовольствия старательно скрывают от «несартов». Наконец, с помощью одного знакомого, мне удалось попасть в таинственный дом, где происходили безнравственные удовольствия: я переоделся в сартский костюм и вошел в саклю. Она была довольно поместительная, и в ней было много сартов, между которыми находились и пожилые, украшенные белой большой чалмой и седой бородой. Все сидели на полу. В средине комнаты, на шелковом коврике сидел красивый мальчик; на нем был роскошный и оригинальный женский костюм. С головы до ног он был украшен серебряными и золотыми монетами. Перед ним на подносе стоял большой чайник и маленькая китайская чашка. Я догадался, что этот мальчик не кто иной, как бача. Бача налил чаю из чайника в чашку, и все присутствующие впились в него глазами. Когда он подал чаю одному богато одетому юноше, юноша моментально соскочил с места и, приложив руки к груди, — чтобы выразить уважение, покорность и готовность услужить мальчику, — подошел к баче и низко поклонился. Юноша сел на коленах перед мальчиком и принял от него чашку чаю. Когда чай был выпит, юноша возвратил баче чашку, положив в нее целую горсть монет. Удостоившись целования рук и лица, молодой сарт при крике публики: «Ты счастлив!» сел на место. Потом бача из той же чашки угощал и остальных своих поклонников. Каждый из них, возвращая чашку, дарил мальчику монеты; но никто из обожателей не удостоился той милости, какой заслужил первый поклонник бачи. При окончании чаепития, унесли чайник и чашку. Тогда все принялись курить гашиш. Воздух наполнился дымом, и трудно было дышать. Из рта курильщиков бежала слюна; они сидели неподвижно, наклонив свои головы в одну сторону и не сводя глаз с своего кумира. Они были в каком-то особенном состоянии… Когда бача встал, вдруг все оживились: кто ударил в бубен, кто заиграл в сыбызгы (род флейты), кто затрубил. Бача то и дело дикими скачками кружился в комнате. По временам он останавливался возле кого-нибудь и строил при этом различные гримасы и кривляния. Каждый сарт в то время, когда возле него останавливался бача, старался целовать полы его одежды, руки и башмаки; иной прикасался к его одежде или башмакам, а потом целовал свою руку, с умилением приговаривая: «Я готов быть твоим агнцем, приноси меня в жертву».