"Ну, все, блин, ты, сука, попала!" - как можно грознее произнес Николай, тормозя на красный. Немного стушевался, заметив удивленный взгляд водителя "Ауди", пристроившейся рядом. Но как только нажал на газ, откашлялся и продолжил репетицию: "Считай себя, тварь, вычеркнутой из моей жизни!" И подумал: "А вдруг и правда так меня любит, что не даст? Да нет, должно получиться, у Индейца осечек не бывает..."

Обратиться за помощью к Юрке-Индейцу - известному в их кругу красавцу и стопроцентному самцу - надоумил Николая его лучший кореш. Они тогда сидели в своем любимом ресторанчике, приканчивали на двоих бутылку коньяка. И Николай расслабился, разжалобился:

- Не могу больше! Надоела мне Лизка, как сто чертей. Помнишь ее, Лизку-то?

- Ну, дык! Беленькая такая? Красивая!

- Беленькая, беленькая... И прилипчивая, зараза! В любой момент меня с радостью принимает. Готовит лучше шеф-повара "Арагви". В койке такое вытворяет - живым не выползешь!

- Не понял. Это ж просто идеальная картинка, а не баба! Чем не по тебе?

- Тем и не по мне, что картинка. Идеальная. На хрен мне, нормальному, здоровому мужику, такая? Я себя рядом с ней просто моральным уродом чувствую. Прихожу, например, после бани. Помнишь, как мы последний раз оторвались?

- Это когда Петрович своих девочек прислал? Еще бы!

- Ну вот, а Лизка мне: "Милый, любимый, единственный, самый лучший, свет в окошке! Как бы я жила без тебя?" И смотрит своими глазами. А глаза у нее, черт бы ее побрал, синие-синие, и честные, как у ребенка. Ох, и тошно мне стало! И не поверишь - стыдно! В общем, все, надо ее бросать, а то совсем в бабу превращусь.

- Ну, дык, брось, в чем проблема?

- Не понимаешь, что ли? Ну не могу я этого просто так - ни с того ни с сего - сделать! Не подонок же! Хоть бы повод какой дала! Так ведь нет!

Тут-то кореш и посоветовал:

- А ты Юрку-Индейца к ней подошли.

- Фиг ли?

- Ну, чтобы повод был. Юрка ее соблазнит. Ты их застукаешь. И - гуд бай, крошка! Всего и делов-то. При этом ты не подонок, а пострадавший. Зато она - прошмандовка.

Николай задумался. Опустошил рюмку. Медленно произнес:

- Не-е-е. Моя не даст. Она не такая. Дохлый номер.

- Дурак ты, Колян! - ответил кореш. - Почти тридцать лет на свете живешь, а до сих пор бабью б...дскую породу не раскусил! Как часто ты с ней видишься? Раза два в неделю? А как твоя святая остальное время проводит?

- Никак не проводит. Меня ждет. У меня и ключ от ее квартиры есть - могу без звонка прийти. Она всегда одна и всегда рада.

- Ну, не хочешь, как хочешь. Сиди тогда, мучайся.

Но Николай вспомнил мощное, рослое Юркино тело, обладающее какой-то звериной грацией (за это его, наверное, и прозвали Индейцем), презрительную усмешку в уголках жесткого рта и что-то такое в глазах, от чего любая баба, независимо от внешности, возраста и статуса, готова скинуть одежду и отдаться ему сразу и где угодно... Вспомнил, как в период своей безумной влюбленности в Лизавету делал все возможное, чтобы случайно в компании не столкнуться с Юрасиком и не дать девушке возможности сравнивать этого сногсшибательного мачо с собой, обыкновенным. Потому-то и получилось, что они до сих пор не были знакомы.

- Ладно, - решился Николай, - звони Юрке.

Индеец на просьбу помочь другу откликнулся с сиюминутной готовностью:

- Не боись, Колян, все сделаем в лучшем виде! Уж я постараюсь.

И добавил уже деловито:

- Надо бы встретиться, обмозговать детали.

Встретились. Обмозговали. План был прост. Николай говорит Лизе, что уезжает по делам и будет только через неделю. Юра в это время приходит к ней под видом сантехника. Дальше по ситуации.

И вот сегодня у Николая затрезвонил мобильник и раздался быстрый Юркин шепот:

- Давай, дуй! Птичка в клетке!

"Что же ты, шалава? А? - продолжал настраивать себя на нужную волну Николай, знакомым путем подъезжая к Лизиному дому. - Лучше бы ты сразу, падла, умерла! Лучше бы ты сдохла! Ведь я тебя любил! Но теперь засохла ты в моей груди!" Где-то в подсознании мелькнуло, что слова вроде не его, будто из какого-то то ли фильма, то ли песни... Но уж очень точно, в масть, ложились они на теперешнее состояние. Оказывается, с удивлением отметил Николай, ему не надо имитировать гнев, боль, разочарование - все это совершенно естественным образом назревало в душе и искало выхода.

Тихо открыв дверь, он вошел в комнату. Парочка расположилась почему-то не на диване, где ожидал ее увидеть, а на широком подоконнике. ("Даже в этом выдрючился, оригинал чертов!" - с обволакивающей мозг ненавистью, но и не без зависти подумал Николай.) Вернее, на подоконнике, лицом к нему сидела Лиза. Она обнимала Юрку гладкими белыми ногами и нежными руками с ямочками у локтей, впиваясь тому в спину длинными коготками, покрытыми серебристым лаком. Индеец же, стоя к вошедшему задом, кряхтя и постанывая, исполнял свой дружеский долг. Наконец в Лизкиных глазах, полуприкрытых, затуманенных страстью, появилось узнавание. А затем и осознание того, что происходит. Глаза ее округлились от ужаса. Округлились и зацелованные губы. Она попыталась было что-то сказать, но вместо слов вырвался стон - громкий и протяжный. А неутомимый партнер все продолжал наяривать...

- Отвали от нее, сволочь, убью! - вдруг, теряя рассудок, заорал Николай, рывком отдирая Юрку от своей женщины и толкая его со всей дури в угол комнаты.

- Ты что, козел? Озверел совсем? - возмутился тот, заваливаясь ровнехонько между диваном и шкафом. - Сам же просил...

- Ты?!.. Просил?!.

Только что растерянная и виноватая, Лизка грозно надвигалась на него, гневно колыхая тугими, круглыми, торчащими в разные стороны грудками. "Как она хороша в гневе!" - подумал Николай. В этот же миг заметил пущенную в него рукой возлюбленной керамическую вазу. Но уклониться не успел...

Народу в загсе было немного. Собрались только свои, самые близкие...

- Согласны ли вы стать мужем и женой? - хорошо поставленным голосом равнодушно спросила полная усталая женщина.

- Да, - уверенно ответил жених. У него было простое доброе лицо, которое совершенно не портил свежий шрам, проходящий над левой бровью.

- Да, - ответила синеглазая невеста и осторожно скосила глаза в сторону, туда, где среди приглашенных стоял похожий на индейца красавец. Тот ухмыльнулся, обнажив крепкие, цвета слоновой кости зубы, и подмигнул новобрачной...

Яков Казаков (s-info)