Сначала была музыка. Много музыки. Я тонула в её море. Потом появилась ты. Уже не молода, но очень красива. Музыка и ты слились для меня воедино. Я слушала, как ты играешь, следила за изящными движениями твоих длинных красивых пальцев по клавишам. Можно было даже не слушать, а лишь смотреть на тебя. Твоё лицо и руки выражали все нюансы чувств. Пауза в произведении непременно сливалась с твоим застывшим вдохом, а бурные пассажи сопровождались учащенным дыханием и, полными экспрессии, движениями рук. Ты была создана для музыки, а музыка для тебя. Я ничего тогда не понимала в ней. Лишь ощущала могучие волны переживаний, что захлестывали меня во время твоей игры. Но я научилась. Научилась слушать и слышать, чтобы общаться с тобой на одном языке. Порой мы даже почти одновременно находили то или иное произведение и наши чувства в его восприятии удивительно совпадали. Мы словно видели и слышали одинаково. Потом пришло внезапное понимание того, что я не могу дождаться следующего дня, чтобы увидеть тебя вновь. Находясь рядом, волны непонятной дрожи овладевали мной. Слыша твоё дыхание рядом моё сердце начинало так стучать, что казалось и звуки фортепиано не способны их заглушить. Случайные прикосновения приводили меня в трепет. И когда я наконец осознала, что же произошло, я почти сошла с ума. Нет! Так быть не должно! Я ведь женщина! И ты тоже! Я не могу и не должна испытывать к тебе это! Я смотрела на тебя и казалось, что и ты чувствуешь что-то подобное. Мы никогда не говорили об этом. Вечера становились для меня невыносимо одинокими без тебя. Ужасные, раздирающие душу, муки не давали спать, есть, думать о чем-то кроме тебя. Мне хотелось прикасаться к твоим волосам, гладить бархатную кожу твоих часто открытых плеч, прильнуть губами к волнительно вздымающейся в такт музыке груди. Какая же это мука испытывать такое и знать, что НИКОГДА не осуществится это на яву. Представляла как твой муж каждую ночь мог ласкать тебя. Год терзаний и невыносимой страсти лишили сил. Почти каждый день, не имея возможности сказать тебе о своих чувствах, я писала письма тебе. И не отправляла. И лишь перед твоим отъездом отдала тебе все это. Ты все поняла. И не осудила меня. Наверно за любовь, даже такую нелепую, нельзя осуждать. Даже представить не могла, что однажды я все-таки буду ласкать женщину, такую же прекрасную как ты...